
Чернобыльская авария. Как приборы геофизиков выходили из строя
Нефтяник Сергей Киселевский о том, как авария повлияла на работу
26 апреля 2020 года – 34 года со дня одной самых страшных техногенных катастроф. Среди ликвидаторов аварии на ЧАЭС было более 300 представителей структурных подразделений объединения «Белоруснефть». А были и те, кто в то время оставался на своих рабочих местах. Среди них – Сергей Киселевский. Он более 30 лет трудился в управлении промыслово-геофизических работ. Своими воспоминаниями о весне 1986 года нефтяник поделился с NEFT.by
Сергей Киселевский – выпускник Всесоюзного заочного политехнического института. И в 1980 году по совету товарища пришел в геофизику. В Речицкую промыслово-геофизическую контору.

Сергей Киселевский, ветеран УПГР «Белоруснефти»:
Приезжаю туда, а там – полно моих одноклассников. Все в осциллографы смотрят, графики строят. И я, как физик в душе, не смог устоять перед этим. Любимому делу отдал 34 года. Промысловая геофизика – это фантастическая отрасль, которая требовала постоянного обучения. Свою квалификацию потом повышал в объединении «Белоруснефть» на курсах.
Но весной 1986 года геофизики столкнулись с тем, что не могли объяснить ни знаниями, ни опытом. Сергей Киселевский вместе с коллегами работал на участке по ремонту и настройке аппаратуры радиоактивного каротажа. Занимался ее наладкой, а другие специалисты этим оборудованием измеряли естественную радиацию пород.
Сергей Киселевский
Суббота 26 апреля была очень теплой. Утро. Выходной. Я на работе. Выдал начальнику комплексной партии Георгию Мацуеву приборы, и он уехал с ними на скважину. Я отправился к родителям в деревню сажать картошку. Помню, был сильный ветер с украинской стороны. Для Речицкого района такое явление – не редкость. Когда вернулся домой – узнал, что меня разыскивают коллеги. Выяснилось, что оборудование, которое было у Мацуева, не работает. Я подготовил еще один комплект, проверил – все в норме. Загрузили и повезли на скважину. На следующий день оказалось, что и он вышел из строя. Это же ЧП! Собрали комиссию.
В причинах стали разбираться вместе с начальством. Приборы на улице – все 4 – не функционируют. В помещении – включаются и работают. На улице – снова выходят из строя.

Сергей Киселевский
Дело в том, что наша аппаратура была рассчитана на 200–300 микрорентген в час. Когда пришли инженеры со своей техникой, то зарегистрировали около 5 рентген в час. О ситуации начальство доложило в горком партии, а там нам сказали молчать. Потом приехали из КГБ, всю аппаратуру изъяли. Но у нас оставались списанные приборы, и мы измеряли ими. Потом уже вычислили, что это – Чернобыль. Вскоре об аварии на ЧАЭС объявили уже официально. А наши ребята научились делать небольшие датчики. Тогда ж еще не было никакой индивидуальной дозиметрии. Взяли дозиметры накопительного типа, которые применялись в геофизике. Это был такой патрончик с вакуумом. Заряжаешь его электричеством и цепляешь себе на карман. От радиации он разряжался. В конце смены подходишь, нажимаешь на измерительный прибор, и он тебе показывает, насколько разрядился, и какую дозу ты получил. Мы тогда четко отследили, как ушел йод. Примерно за 80 дней.
Своих детей Сергей Киселевский в то время посадил на самолет и отправил на свою родину, на Дальний Восток. Там они были до конца сентября, пока геофизик не увидел на датчике 20–22 микрорентгена.
Среди ликвидаторов аварии на ЧАЭС – более 300 представителей «Белоруснефти». Самым многочисленным был отряд работников Тампонажного управления. 80 специалистов круглосуточно трудились в 200-метровой зоне разрушенного реактора, сооружая защитный саркофаг. В их честь рядом с управлением установлена памятная стела. Каждый год 26 апреля здесь собираются ликвидаторы. Сейчас, в связи с профилактикой коронавирусной инфекции, памятный митинг проводиться не будет, но каждый желающий может посетить стелу индивидуально. Профсоюзный комитет Тампонажного управления организует возложение цветов. Всем участникам ликвидации аварии выплатят материальную помощь.
Ставьте лайки, комментируйте.
Читайте также