ОБЩЕСТВО

Чернобыльская авария. Как приборы геофизиков выходили из строя

Нефтяник Сергей Киселевский о том, как авария повлияла на работу

26 апреля 2020 года – 34 года со дня одной самых страшных техногенных катастроф. Среди ликвидаторов аварии на ЧАЭС было более 300 представителей структурных подразделений объединения «Белоруснефть». А были и те, кто в то время оставался на своих рабочих местах. Среди них – Сергей Киселевский. Он более 30 лет трудился в управлении промыслово-геофизических работ. Своими воспоминаниями о весне 1986 года нефтяник поделился с NEFT.by

Сергей Киселевский – выпускник Всесоюзного заочного политехнического института. И в 1980 году по совету товарища пришел в геофизику. В Речицкую промыслово-геофизическую контору.

Сергей Киселевский, ветеран УПГР «Белоруснефти»:

Приезжаю туда, а там – полно моих одноклассников. Все в осциллографы смотрят, графики строят. И я, как физик в душе, не смог устоять перед этим. Любимому делу отдал 34 года. Промысловая геофизика – это фантастическая отрасль, которая требовала постоянного обучения. Свою квалификацию потом повышал в объединении «Белоруснефть» на курсах.

Но весной 1986 года геофизики столкнулись с тем, что не могли объяснить ни знаниями, ни опытом. Сергей Киселевский вместе с коллегами работал на участке по ремонту и настройке аппаратуры радиоактивного каротажа. Занимался ее наладкой, а другие специалисты этим оборудованием измеряли естественную радиацию пород.

Сергей Киселевский

Суббота 26 апреля была очень теплой. Утро. Выходной. Я на работе. Выдал начальнику комплексной партии Георгию Мацуеву приборы, и он уехал с ними на скважину. Я отправился к родителям в деревню сажать картошку. Помню, был сильный ветер с украинской стороны. Для Речицкого района такое явление – не редкость. Когда вернулся домой – узнал, что меня разыскивают коллеги. Выяснилось, что оборудование, которое было у Мацуева, не работает. Я подготовил еще один комплект, проверил – все в норме. Загрузили и повезли на скважину. На следующий день оказалось, что и он вышел из строя. Это же ЧП! Собрали комиссию.

В причинах стали разбираться вместе с начальством. Приборы на улице – все 4 – не функционируют. В помещении – включаются и работают. На улице – снова выходят из строя.

Сергей Киселевский

Дело в том, что наша аппаратура была рассчитана на 200–300 микрорентген в час. Когда пришли инженеры со своей техникой, то зарегистрировали около 5 рентген в час. О ситуации начальство доложило в горком партии, а там нам сказали молчать. Потом приехали из КГБ, всю аппаратуру изъяли. Но у нас оставались списанные приборы, и мы измеряли ими. Потом уже вычислили, что это – Чернобыль. Вскоре об аварии на ЧАЭС объявили уже официально. А наши ребята научились делать небольшие датчики. Тогда ж еще не было никакой индивидуальной дозиметрии. Взяли дозиметры накопительного типа, которые применялись в геофизике. Это был такой патрончик с вакуумом. Заряжаешь его электричеством и цепляешь себе на карман. От радиации он разряжался. В конце смены подходишь, нажимаешь на измерительный прибор, и он тебе показывает, насколько разрядился, и какую дозу ты получил. Мы тогда четко отследили, как ушел йод. Примерно за 80 дней.

Своих детей Сергей Киселевский в то время посадил на самолет и отправил на свою родину, на Дальний Восток. Там они были до конца сентября, пока геофизик не увидел на датчике 20–22 микрорентгена.

Среди ликвидаторов аварии на ЧАЭС – более 300 представителей «Белоруснефти». Самым многочисленным был отряд работников Тампонажного управления. 80 специалистов круглосуточно трудились в 200-метровой зоне разрушенного реактора, сооружая защитный саркофаг. В их честь рядом с управлением установлена памятная стела. Каждый год 26 апреля здесь собираются ликвидаторы. Сейчас, в связи с профилактикой коронавирусной инфекции, памятный митинг проводиться не будет, но каждый желающий может посетить стелу индивидуально. Профсоюзный комитет Тампонажного управления организует возложение цветов. Всем участникам ликвидации аварии выплатят материальную помощь.